Худрук астраханского драмтеатра рассказал о трудностях и особенностях работы

Игорь Лысов, художественный руководитель Астраханского драматического театра.
Астрахань — это и есть настоящая Россия
Сто дней — время, по которому традиционно судят об эффективности политика. Новый художественный руководитель Драмтеатра Игорь Лысов далек от политики, и его сто дней, которые пришлись на первый день весны, стали просто поводом поговорить о театре, актерах и премьерах. И о нем самом, конечно.

О людях
— Игорь Владимирович, вы были режиссером Русского театра в Эстонии. Почему вы расстались с театром? Это было ваше решение или… ?
— В Русском театре я проработал три года. Меня пригласили в то время, когда театр был разрушен как художественное единение. При моем руководстве он вырос по всем показателям: по людям, финансам, количеству спектаклей.
Решение не продлевать контракт принял я сам. Дело в том, что мне предлагали — и двусмысленно, и недвусмысленно — вполовину уменьшить количество актеров, больше кататься по городам и весям Эстонии, чтобы в Русском театре играло больше эстонских актеров. Напрямую мне никто не говорил, но я понял, что при дальнейшем моем руководстве Русский театр перестанет существовать. Записать себя в историю режиссером, при котором этот театр умрет, я не хотел. Было еще несколько моментов, которые побудили меня отказаться от участия в конкурсе. Я достаточно много сделал для Европы. Когда я принял решение вернуться в Россию, то понимал, что могу, наверное, столько же сделать для своей страны.

— А почему Астрахань? Вам ведь наверняка предлагали и другие театры?
— Предлагали. В Москве, на Дальнем Востоке, в Поволжье. В Москве я работать не хотел. Москва — европейский город, никакого отношения к российской действительности не имеющий, а работать я хотел в России. Хотел уехать в город, где отдаленность от центра такова, что стремление в Москву становится недосягаемым, не таким, как, например, в Брянске или Твери. А когда этого стремления нет — люди начинают жить здесь. Астрахань мне нравится. Здесь потрясающие люди. Радостные, настоящие. Только они почему-то стесняются себя, считают себя людьми-провинцией, как второй сорт. Прекрасные люди стесняются, что они — настоящие, не понимают, что их жизнь — тоже настоящая.

О театре
— Говорят, вы едва ли не вдвое сократили репертуар нашего театра?
— Да, 20 спектаклей официально выведены из репертуара. На мой взгляд, здесь была не совсем верная практика. Спектаклю давали пожить некоторое время, а потом отправляли «отлежаться». А что такое старый спектакль? Он раздражает актеров, которые не понимают, будут они его еще играть или нет, нужно ли этот спектакль восстанавливать. Мы вместе обсудили, с какими именно спектаклями стоит распрощаться. Осталось еще столько же, среди них — три очень хороших, которыми может гордиться любой театр. Я говорю совершенно объективно, потому что не я их ставил. В конце апреля театр поедет с обменными гастролями в Томск, в конце мая — в Саратов. А «Очень простую историю» — это настоящий шедевр — планируем повезти как подарок русским зрителям в Прибалтику. Губернатор видел этот спектакль и согласился профинансировать нашу поездку.

— А еще говорят, что вы сказали труппе, что они — актеры вчерашнего дня, что сейчас так не играют. Чего в них нет? Таланта?
— Талант есть! Нет практики играть современными энергиями. Их спектакли не имеют отношения к миру, который пропитан наркотиками, глобализацией, сексуальными революциями. Их ставили такие художники, которые как будто в баночке жили. Но уже давно никто в мире не думает, не живет так! Играть надо иначе! Я знаком с уровнем трупп, которые играют с помощью новых художественных и психологических технологий. Этому нужно учиться. Но образования в театре сегодня нет. Для русского артиста полученный когда-то диплом означает, что он всему уже научен. И в этом смысле эта труппа ничем не отличается от другого российского театра. Европейское сознание другое: диплом — это путь к повышению квалификации. Это значит, что ты уже в чем-то сведущ и сможешь освоить что-то еще более сложное в профессии. Здесь много очень талантливых артистов. Но играют они по старинке. Конечно, какую-то новую философию игры я постараюсь привить в нашем театре. И начну обучать молодежь.

— Это вы о театральном курсе при консерватории, который будете вести вместе с худруком ТЮЗа Сергеем Тараскиным? Как вы поладите, ведь у вас даже разные школы?
— Мы обсудили с ним все детали. Мне не хватает молодежи. И, конечно, я понимаю, что преподавать буду иначе. Сергей сам предложил преподавать вместе, он будет вторым педагогом. Для меня это колоссальная ответственность наряду с колоссальным уважением к коллеге и громадное подспорье, поскольку без простых классических вещей — петелька-крючочек, которыми мастерски владеет Тараскин, — не обойтись. Он будет заниматься подготовкой психофизического аппарата, я — игровыми структурами. Думаю, все получится. А подеремся мы в конце выпуска, когда будем делить артистов.

О любви
— Какова сегодня роль театра? Он развлекает или воспитывает? Меняется ли во времени и пространстве?
— В IV веке до нашей эры Аристофан написал пьесу, которую назвал «Мир». Богатые люди города сложились деньгами и понесли дань богам с вопросом: что сделать, чтобы воцарился мир на земле? За четыре века до пришествия Христа этот вопрос возникал. Ничего не изменилось. Должен ли я эту пьесу ставить? Или я должен реагировать на то, на что я могу повлиять? Я не занимаюсь актуальными вещами. Я занимаюсь теми вещами, которые заставляют человека самого изменить что-то в себе самом. Без опоры на конституцию, религию, политику.

— ‪30 марта в Драмтеатре состоится мировая премьера пьесы Михаила Арцыбашева «Враги». Вы даже название изменили на диаметрально противоположное, назвав спектакль «Любить». Любовь столетней давности по-прежнему актуальна?‬
— Во все времена люди любят, ненавидят, изменяют, хотят быть счастливыми. По размышлениям эта пьеса равна Достоевскому. Она о том, что жертвенная любовь является преступлением, и эта жертва никому не нужна. Пьеса написана сто лет назад, но после этого автора ни один драматург не мог высказаться столь же честно. Я прочитал ее впервые 16 лет назад и десять лет мечтал поставить. Меня мучил вопрос: имею ли я на это право? Ведь жертва в любви куда страшнее варварской, когда в фундамент дома закладывают трупы детей, чтобы дом устоял в веках. Это тяжелая история. Надеюсь, что сыграна она будет нескучно.

— Вы думаете, наши зрители поймут этот спектакль?
— Прекрасные, глубокие, настоящие люди — и не сумеют этого понять?
Марина ПАРЕНСКАЯ

Источник